«Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых - Егор Титов

Когда зимой 2007-го услышал страшное известие о том, что убили сына Ярцева, мне стало жутко. Я очень сильно переживал за своего тренера. И хотя с тех пор минуло немало времени, хочу выразить Георгию Александровичу соболезнование и произнести слова поддержки. Георгий Саныч, мужества Вам и терпения!

Олег Иванович всегда подчеркивал, что мы для него все равны. Наверное, так должно было быть, но это же нереально, потому что Романцев тоже человек. Разве мог он одинаково воспринимать, допустим, Аленичева и Лутовинова?! Их вклад в результаты и атмосферу команды слишком разнился. Поэтому у Олега Ивановича, как и у любого тренера, были игроки, которым он симпатизировал чуть больше, чем остальным. Изначально его любимчиками являлись Илья Цымбаларь и Юра Никифоров. Они появились в межсезонье 1992–1993 годов, и до 1996-го Иванович неизменно называл их Илюша и Никоша. В 1996 году с приходом Георгия Саныча Ярцева и в связи с образованием новой команды произошли большие перемены. На первый план в коллективе вышел Андрей Тихонов, но, полагаю, у Романцева он никогда не был в фаворе. Тиша, хоть и давал результат, был в условной иерархии Ивановича в лучшем случае месте на пятом-шестом. С 1997-го номером один для Романцева стал Алень. Причем без вопросов! Олег Иванович звал Димку Алешкой, настолько трепетно к нему относился. И когда Аленичев в 1998 году пришел с готовым контрактом «Ромы» и сказал, что уезжает, для Романцева это был серьезный удар. С тех пор к своим любимчикам он стал относиться куда сдержаннее.

Но и до 1998-го, и после быть любимчиком Романцева – это, скажу я вам, совсем непросто. На тебе лежит повышенная ответственность, и если дела в «Спартаке» не клеятся, с тебя главный тренер спросит так, как ни с кого другого.

Несмотря на то что у нас с Олегом Ивановичем, как мне представлялось, на протяжении многих лет были доверительные отношения, один на один мы практически не общались. В тот период он уже четко выдерживал с игроками дистанцию. Если и вызывал меня к себе, то, значит, нужно было решать со мной как с капитаном общеколлективные проблемы. У Иваныча были очень четкие внутренние разграничения: если команда не готова функционально – значит виноват он; если команда не готова тактически – значит опять виноват он. И на нас это не переносилось. То есть мое редкое участие и участие других лидеров заключалось лишь в решении каких-то общих организационных вопросов. Несколько раз обсуждали кое-какие нюансы по составу, по отдельным игрокам. Лишь однажды мы с ребятами попытались претендовать на что-то более глобальное. Посовещались между собой я, Тихон, Витюшка Булатов, Парфеша, Коля Писарев на предмет того, чтобы замолвить словечко за одного в общем-то приличного специалиста по физподготовке. Долго решали, кто же из нас должен отважиться произнести Олегу Ивановичу фразу: «Давайте возьмем еще одного тренера». Помню все как в тумане.

Постучались в кабинет главного, он сидит курит: «Слушаю вас, ребята!» Мы что-то пробубнили, и кто-то все-таки предложил взять тренера по физподготовке. Я не сомневался, что сейчас грянет гром. Внутри все сжалось. Украдкой посмотрел на Романцева. В глазах у наставника блеснул опасный огонек – знак того, что наша миссия провалилась: «У вас проблемы с физподготовкой, нагрузки вам не хватает? Идите, я все понял. Будем больше работать».

После этого у нас была веселая неделька. Мы чуть ли не на карачках с поля выползали и каждый раз корили себя за допущенную глупость: это ж надо было додуматься пойти к Олегу Романцеву с таким предложением! Больше ничего подобного, естественно, не повторялось.

Романцев – один из немногих тренеров в отечественной истории, с кем игроки, даже самые отчаянные, никогда не огрызались. И в эмоциональном запале никто не смел сказать ему что-то поперек, даже под нос себе не бубнили. Разве что Безродный мог что-то буркнуть, но все равно разобрать это бурчание ни у кого не получалось. Тема был очень необычным футболистом. Талантливым, но себе на уме. С дисциплиной у него имелись жуткие проблемы. Против ежовых рукавицу Малого имелся иммунитет в виде толстенного панциря. Поэтому Олег Иваныч избрал хитрую тактику. Как-то мы все построились, и Романцев таким мягким голосом говорит: «Ребята, у нас завтра тренировка в одиннадцать. Артем, и ты приезжай. Мы все будем. Потренируемся. Может, и ты побегаешь за компанию». И эта метода помогала какое-то время удерживать Безродного в большом спорте.

Романцев в ту пору представлялся эталоном мудрости. Каждое слово, каждый его жест были наполнены смыслом. И еще он был потрясающе уверен в себе. Он вполне был способен обходиться без помощников. Все, что касалось футбола и тренировочного процесса, он любил делать сам. Только вот эта фантастическая уверенность немного мешала Олегу Ивановичу находиться в гармонии с окружающим миром. В середине 1990-х гений Романцев был обладателем уникальных знаний, но жизнь-то не стоит на месте. Появлялись новые технологии, менялись тенденции.

Я не вправе обсуждать Романцева, никогда не говорил и не скажу про него ни одного плохого слова, как бы ни разворачивались события и как бы меня к этому ни подталкивали. Иваныч для меня – это величина неприкасаемая. Навсегда! Тем не менее позволю дальше развить свою версию причин произошедших с ним неудач. Олег Иванович был оторван от действительности. Ему не хватало общения, причем не столько человеческого, сколько профессионального. Допускаю, что гордость, помноженная на девять чемпионств, не позволяла ему воспринимать чьи-то идеи. Он свято верил в правильность своей линии, не подвергая ее сомнениям и не примеряя на конкретное время. Однако постоянно вариться в собственном соку нельзя. Это опасное занятие, как правило, приводит к нарушению самооценки, потому что сравнивать себя с самим же собой необычайно трудно.

Единственным человеком, который мог высказать Олегу Ивановичу свою точку зрения по любому вопросу, не боясь вызвать гнев с его стороны, был Георгий Саныч. Для меня, кстати, до сих пор остается большой загадкой, как два медведя уживались в одной берлоге. Наверное, они просто настолько любили друг друга, что могли простить друг другу то, чего не простили бы больше никому. Мне кажется, их дружба основывалась не только на душевных и человеческих аспектах, но еще и на тяге к соперничеству. Они же постоянно подкалывали друг друга. Но при этом два потрясающих острослова, способных быть достаточно злыми на язык, никогда не переходили черту, за которой таилась бы обида.

Скажу честно, в 1997 году нам, игрокам, было непросто видеть на скамейке запасных сразу и Ярцева, и Романцева. С одной стороны, Георгий Саныч многим из нас дал путевку в настоящий футбол и привел к чемпионству, с другой – вновь главным стал Олег Иваныч, авторитет которого являлся просто заоблачным. Мы чувствовали, что для них обоих такое положение дел было серьезным испытанием. Но при всем при этом они предельно порядочно и корректно вели себя в коллективе. Я почти сразу же для себя решил: что бы там между ними ни происходило, для меня существуют два главных тренера – Романцев и Ярцев.